Именно Африка, а точнее, пустыня, с какой-то свойственной только ей одной силой, искушает отправившегося туда человека остаться в ней навсегда. Едешь в эти края туристом, и вдруг пронзительно хочется стать путешественником (так, наверное, петуху, трепыхающемуся на заборе, хочется стать поднебесной птицей). Ведь в том и заключается главное отличие туриста от путешественника, что первый всегда помнит о том, когда он должен вернуться домой, тогда как второй, передвигаясь из одного места в другое, может так никогда и не возвратиться. Турист смотрит на чужой мир через призму своей, «правильной» цивилизации, путешественник же способен поставить родную в один ряд с другими, причем отнюдь не на первое место. Здесь, в Северной Африке, среди величественных песков и камней, путешественнику и чувствуется, и думается лучше. Более того, передвигаясь, он способен решать и отвечать за свою жизнь – чего обычно напрочь лишен турист. Правда, эти решения и ответственность в основном касаются того, какую точку избрать следующей остановкой – именно ту, что превзойдет все твои ожидания, именно ту, ради которой лишь и стоило ехать.

Вот такими путешественниками, мотающимися между деревнями и городами Туниса, почти наугад выбранными, мы и вообразили себя с моим фотографическим другом. Но, конечно же, путешественники из нас не получились: мы знали, что ровно через неделю нам ехать обратно.

Луажи

Сразу хочется встрять с советом: не доверяйтесь во всем встречающим представителям турфирм (простите за канцеляризм, но другого названия у них нет). Существа эти – по преимуществу дамы, почти всегда взвинченные и замученные чудовищной жарой, капризами отдыхающих и вечными недосыпами из—за постоянных встречаний и провожаний туристов. Поэтому, чтобы на их голову, не дай Бог, не свалились какие-то непредвиденные хлопоты, они посвящают всех прибывших лишь в стандартные проблемы и ситуации, не требующие от отдыхающих никаких мозговых усилий.

Как—то: в Тунисе продавцы любят торговаться, и их первоначальную цену за товар можно сбить раз в пять-десять (на самом деле можно только у уличных прохиндеев, торгующих «серебром», и то если этого серебра на украшении всего лишь тонкая пленочка); страна безопасна для туристов, но если куда-то захочется поехать, лучше все же заказать экскурсию, и мощный джип или автобус без хлопот доставит вас, скажем, из Монастира в Сахару баксов за 160 – с ночевкой и кормежкой (на самом деле доехать можно и самому: столь же абсолютно безопасно, только значительно дешевле, и, главное, чувствуешь себя человеком, а не транспортируемым овощем).

Список несоответствий между советами встречающих туристов и реальностью можно длить и дальше, но уж очень скучно. И напоследок все-таки еще одно – для тех, кто любит передвигаться и при этом не готов сорить деньгами направо и налево. Представитель турфирмы вам поведает, что лучший способ передвижения, например, от отеля до города, где сосредоточены все шопинговые и развлекательные прелести, это такси – их, ярко-желтых, действительно, у отеля полно. Такси от нашей гостиницы до Монастира или Суса обойдется вам в 5 тунисских динаров (это без сорока центов 5 долларов). Но если воспользоваться транспортом, на котором ездит весь Тунис, то эта дорога встанет вам от 800 миллимов до одного динара (динар состоит из 1.000 миллимов).

А теперь об этом фантастическом тунисском средстве передвижения, носящем французское название louagе. О нем упоминает редкий путеводитель, да и то глухо. И немудрено. За неделю нашей жизни в Тунисе мы раз 25 перемещались по стране на луажах: иностранцев в них не было никогда.

В каждом городе и селении страны есть statione louage – станции маршрутных такси. И нет такой точки в Тунисе, до которой не возможно было бы добраться (пусть и с пересадками) с помощью луажа. Даже Москву, с натяжкой, можно представить себе без метро – троллейбусы-автобусы, то да се, Тунис представить без маршруток и не пытайтесь. Луажи, как правило, одной породы – французской: пежо и рено. Но двух типов – вроде наших «Газели» (8-10 мест) и «Волги»-пикапа (5 мест).

К чему эти детали? А к тому, что в тунисской маршрутной системе передвижения полностью отсутствует расписание. Маршрутка, до того или иного места, на станции стоит всегда (нужную – если это не станция большого города, там надо спрашивать – вы всегда определите по заунывным, словно голос муэдзина, повторяющимся крикам шоферов: «Татуин, Татуин... Сусе, Сусе... Габес, Габес...»), но отправится в путь она только тогда, когда все места будут заняты. Через пять минут, через полчаса, через полдня. Так от Суса до Габеса, когда нам подвернулся пикап, мы вдвоем ждали трех попутчиков десять минут, а от Гафсы до Суса нас должен был везти восьмиместный рено: под сорокапятиградусным солнцем семеро ждали последнего четыре часа.

Да и что такое для Туниса (для Ажира и Марокко, наверно, тоже) время? Пространство – да. А время... Более того, здесь пространство просто уничтожает время: совпадение или нет, но мои китайские часы и дорогие часы моего спутника вышли из строя на вторую ночь – я раздавил стекло во сне, у приятеля они просто встали (свои я подарил тунисскому пространству, положив их на придорожный камень). Нет, день и ночь, конечно, существуют. Но вот чтобы придти не вовремя – для каравана неделей раньше-неделей позже, для луажа при большом расстоянии полдня туда-полдня сюда – такое тунисцу неведомо. Это только в отеле, чтобы не шокировать европейцев, местные жители установили время завтрака и ужина.